Просмотреть тему | Ответить | В начало | Предыдущее | Следующее
Ещё раз о Берёзовском кляшторе картузов (oтвет оппоненту)
Отправлено: Виктор Тристан <vtristan@tut.by>
Дата: 24 октября, 2002
В ответ на: Ответ Тристану (Алесь Романович)
Ещё раз о Берёзовском кляшторе картузов (oтвет оппоненту)
Приношу искреннюю благодарность уважаемому Алесю Романовичу (А.Р.) за его критические замечания, которые помогут мне доработать статью о кляшторе и опубликовать её в ближайших номерах журнала «Гістарычная брама”. Предлагаю начать дискуссию об итогах и уроках обширнейшего наследия канцлера Льва Сапеги – его осуществлённых и неосуществлённых замыслах и делах, например:
- статут ВКЛ,
- уния церквей,
- союз славянских государств,
- отношение к русской «смуте» начала 17 века и ряд других тем, не утративших своей актуальности и по прошествии почти четырёхсот лет.
Мой оппонент, А.Р., ссылается на «самое полное научное исследование по берёзовскому монастырю» – «Хронику» М. Поповской (М.П.). Поэтому отвечаю выдержками из М.П. (перевод с польского – мой, В.Т.) со своими, разумеется, комментариями. В моей статье идёт речь не «о первых годах существования монастыря – А.Р.», а исследуется замысел создания на землях Сапег «самого величественного на Литве, в Польше и Пруссии – М.П.» монастыря – картузии и придания ему «права патронажа над римо-католической парафией и православным приходом – М.П. Таким образом, Сапеги поставили картузов Cв. Бруно над и вне конфессионального соперничества между варшавскими ксендзами и православными попами, ориентированными на Москву. Основанная «монголами» Владимиро-Суздальская церковь (двуперстная, несторианская из Сарайской епархии Батыя) только с 1652 г. (реформы патриарха Никона), явно по заказу новой, прозападной (Roma-Рим) правящей династии Романовых, предпринимает попытку «огречивания», т.е. догматического возвращения к византийско-православным истокам Церкви Константинополя (Constanta Polis – гр., т.е. «Вечный Город» = Рим). Но Пётр I вскоре, 1701 г., остановит это «искривление» церковных книг своими пролютеранскими реформами, создав Российскю восточно-православную церковь (РПЦ, с 1943 г. – Русская православная церковь). Но вернёмся к «Хронике» М.П.: «все картузии Речи Посполитой (Легница, Парадиз, Гидле, Берёза) относились к Рейнской (с 1677 – верхне-немецкой) провинции ордена». То есть не к Варшавскому диоцезу. На закладку краеугольного камня в основание монастыря, 1648 г., приглашён папский нунций, а не примас Польши. Кстати, с 19 века, в Польше картузий вообще не существует. Это и называет Г.Швенгель «прусской христианской дипломатией» святого Бруно Кверфуртского, замешанной на немецкой мистической теологии (св. Бруно Кёльнский). О различных мировых религиях и их общем теологическом источнике – мистицизме – будем говорить в отдельной статье. Отмечу только, что мистицизм, в форме исихазма богослова Григория Паламы (умер в 1359 г.), с 1351 года официально признан византийской церковью. (Исихазм – от греч. – покой, безмолвие, отрешённость).
Вернёмся к М.П. – “с 1795 г., первого раздела Речи Посполитой, картузы берёзовские подчинены духовной коллегии (синоду) в Петербурге. Отношения с собственным орденом, как находящимся за границей, прерываются. Затем, в сентябре того же года, картузов переводят в распоряжение епископа луцко-брестской епархии, который в 1796 году назначает “экстраординарную ревизию кляштора и (тут же!) выясняет его неспособность к финансовой самостоятельной политике, добавляя о нежелании картузов подчиниться ему. В 1798 году кляштор переводят в виленскую диоцезию и относят к протестанской (!) магистратуре, а с 1801 г. переводят в подчинение римо-католической коллегии в Петербурге. Сапежинская фундация интенсивно распадалась. Польские ксендзы, в частности, прелат Цывиньски, пишут митрополиту (Богуш – Сестренцевичу) о необходимости закрытия кляштора и перевода средств на обеспечение католической семинарии. Ксёндз – куратор Чарторыйский в 1818 г. обсуждает с князем Голицыным (!) проекты закрытия берёзовского кляштора» Довольно примеров? Но, поражается М.П. – «картузы не только не искали способов остановить собственное крушение, но, напротив, в определённой степени, «помогают» властям в этом». Не это ли – «степень смирения», явленная Христом? Как Пилат, умывая руки, - М.П.: «российское Министерство внутренних дел пыталось сохранить хотя бы облик былого величия кляштора – из уважения к его прекрасной архитектуре. Министерство Обороны поддерживает эту идею». Но, после известной провокации братьев Пусловских, описанной подробно М.П. – с продажей монастырской коллекции из 12 золотых медалей (тридцать сребренников Иуды?) и находкой «бумаги, подписанной самим Т. Костюшко о том, что в своё время он взял из кляштора серебряные вещи и золотые медали, стоимостью примерно в один миллион злотых», – император Николай I указом от 28. 08. 1831 г. ликвидирует монастырь и конфисковывает его имущество в пользу РПЦ. Но и этого мало. Так и слышится – «распни его!». В 1866 г. гродненский губернатор фон Кауфман принимает решение разбить монастырские стены и костёл. Несправедливая и ненужная даже царю, казнь свершилась. Из монастырского кирпича строят тюрьму. Видимо, мало распять тело, нужно было сменить символы. М.П.: «густая сеть подозрений легла на семейство Пусловских». Интерес РПЦ и варшавского Костёла, в этом случае явно общий, был направлен против наследия сторонника автокефальности литвинской церкви – конечно же, Льва Сапеги. Его сын, Казимир Леон, ревностный католик, мог только исполнять волю отца. Замысел Льва Сапеги, в нашем понимании, прост и величественен: создание национальной, единой и полной, греко-католической Церкви, непосредственно подчинённой Папе Римскому. В этом и состояла прокатолическая идея, активно поддержанная знаменитым канцлером. Вот почему, – читаем М. П.: «ксёндз Бобровский укоряет фундатора за такое большое пожертвование на такой никчемный предмет». Поиск литвинами (русинами) своего духовного пути – «никчемность» для польских (и российских) шовинистов. И далее, вздыхает М. П.: «трудно винить Сапегу, творившего в своё время в наилучшей вере – отданный всей душой Костёлу и Отчизне, в тяжелейших для неё часах обращался к Отцу небесному, жертвуя на постройку монастыря, долженствующего стать, как ему казалось, на наивысший уровень христианской святости. К сожалению, богобоязненный патриот не предусмотрел в исторической перспективе своей жертвенной акции два основных момента: не почувствовал изменений, которые готовила Немезида державе польской в ближайшее столетие и, стремясь к чистоте христианского идеала, который он видел в ордене картузов, не учёл особенностей вероисповедания монахов – мистиков рейнской провинции, подвергнутой Реформации. Картузы принесли с собой если не микробы комплексной порчи римо-католической веры, то равнодушие к практике и законам католических орденов». Интересное признание! А ведь эта «порча» не мучила «богобоязненного» Сапегу, наделившего картузию огромными правами и завещавшего именно здесь основать семейный склеп. Казимир Леон Сапега умер 19. 01. 1656 года в Бресте от морового поветрия (чумы). Тело пролежало в отдельном домике за городом. Отпевал умершего ксёндз Ян Андрейкович. Присутствовавший при этом приор картузов Ян Хаген только плакал и молча молился. 06. 06. 1666 года останки «фундатора» торжественно перезахоронены в монастырский костёл (крипту) у алтаря святой Анны. Но, пишет далее М.П.: «в ходе наших исследований мы не обнаружили проявлений, в особенной степени, мистицизма берёзовских монахов (интересно, каких именно? – В.Т.) – нет речи о стигматах и вдохновленных видениях, не слышали о чудесах, явленных каким-либо вдохновленным образом. Как не слышала М. П. и о строительстве казарм из монастырского кирпича для российских карательных отрядов. «Никто из монахов не умер добровольно и особенным образом». Напротив, цитирую М. П.: «все визитаторы отмечают сохранение тишины у монахов – молчальников, необходимой для высокой степени набожности. Картузы – мистики, как и византийские монахи – исихасты, на высоте своей «умной молитвы» (А.Ф. Лосев) сидят спокойно, погрузившись в себя, в своё сознание. Подвижник отсутствует для себя, он существует только для славы Божьей». Как далеко это от бедлама эротомании всех этих истеричных Мехтильд и Гертруд (о чём вздыхает пани Поповска) и у которых «при явлении Христа сладостный огонь проходит по…телу», а также от бесовской гордости протопопа Аввакума с компанией учеников-мракобесов. Три императора: Павел I, Александр I и Николай I – занимались лично судьбой этой «простой обители», как называет её мой оппонент.
Кстати о простоте (чьей? – решать читателю). М.П. честно пишет – «папский нунций в Варшаве в 1780 году утаивает часть документов Сапег, где, видимо, говорилось о возможности отделения и независимости униатской церкви на Литве». И далее – «картузы разрешают хоронить униатских попов в склепе на территории монастыря. Всего там захоронено 7 униатских священников. Униаты с радостью (!) молятся в костёле святого Креста. Отношения же с римо-католическим приходским костёлом определяются, в основном, экономическими интересами. Кляштор за свой счёт содержит теологическую студию в Берёзе (свои профессоры теологии), начальную школу для детей, осуществляет опеку над больными – хлеб монастырский принадлежит калекам, старым и сиротам. М. П.: «Молчащий картуз лучше общается с Богом о людских потребностях, чем другие (проповедники) говорят людям о величии Бога. Картуз, прежде всего, способствует нисхождению на человека благодати Божьей. Картузы всё, что касается культа, окружают необыкновенным великолепием и особенно стараются сохранить чистоту ритуала обрядового. Он прост, спокоен, свободно правится без всякой театральности и сентиментальности. Во время святой коммунии причащения картузы используют элементы греческого обряда». И далее, М. П.: «Сапега сам предложил картузам выбрать место под монастырь на своих землях». Решено выстроить костёл у деревянного Креста, известного своими чудесами, с фигурой распятого Христа. Из курницкой рукописи: «Местная устная легенда надаёт этому Кресту чудодейственный характер – излечение тяжелобольных и инвалидов». Действительно, за первые сто лет существования кляштора известно не менее 70 случаев (!) чудодейственных исцелений. Крест этот нашёл Сапега во время охоты в лесу. Это местная интерпретация легенды о святом Губерте. И ещё М.П. – «известна научная работа, Ванда Ревеньска «Берёза Картузская». Читаем у В.Р. – «родники реки Кречет находятся под кляштором картузов». Берёзовские старожилы до сих пор вспоминают о «пропавшем роднике Кречета с целебной водой». Легенду о прозревшем слепом страннике знает в Берёзе, наверное, каждый. М.П. поясняет: «Это картузская святыня – святой Крест – творила чудеса перед окрестным народом». Крест ли, вода или молитвы «молчальников» тому причина – оставлю без комментариев. Это тайна монастыря. Мне неизвестен другой монастырь с таким «показателем» исцелений. «Замкнутой» назвать такую обитель, как пишет А.Р., можно условно. Замкнута от бесов? – Да! Для кого же здесь пишут (и преподают) профессора теологии? 14-ти монахам эремитам, уже избравшим свой жизненный путь, достаточно книг, которых было здесь 2314 томов, написанных на латыни, удивляется А.Р. А на каком же ещё языке писать в то время (латынь – эсперанто) учёным монахам, в основном, немцам? И в этом тоже замысел Сапег.
О дате основания монастыря.
1. В. Чаропка (Виктар Кузьмич) называет Льва Сапегу основателем берёзовской картузии, не указывая даты её заложения.
2. «Виленский календарь», возможно ошибочно, называет 1602 год.
3. Художник Наполеон Орда в своём знаменитом «Альбоме», созданном в 1860 годах, ставит надпись: «кляштор картузов в Берёзе заложен в 1618 году князем Львом Сапегой».
4. М. Поповска в своей «Хронике» называет основателем – Казимира Леона Сапегу (Kazimierz Leon) и дату 1648 год, документально подтверждая её, но там же приводит и другую дату, ошибочную по её мнению: - «Сенат в Петербурге утвердил решение ликвидационной комиссии, в котором указана дата заложения кляштора – 1609 год».
5. Ванда Ревеньска также называет 1648 год и фундатора – Казимира Леона Сапегу. И вносит уточнения: «начале 17 века Ян Гамшей продаёт Берёзу Льву Сапеге – канцлеру ВКЛ. Купчей не сохранилось. Согласно М. Куликовского, бывшему функционером берёзовской канцелярии в 50-х годах 18 века, это могло произойти в 1611 году. Уже в 1614 году Лев Сапега продаёт Берёзу п. Мартину Немире, хорунжему мельницкому. Немира вскоре задолжал изрядно местечковым евреям. Его спасает Лев Сапега, выкупив в 1617 году его долги, забирая в заклад Берёзу обратно, в сумме 14600 злотых польских. В том же 1617 году, по суду в Бресте, канцлер Лев Сапега покупает Берёзу «со всеми мещанами и полями, реками и пущами навечно за собою за 24000 злотых». Выскажем ещё одну версию – Лев Сапега в 1620 году жертвует на существующий с 15 века берёзовский приходской костёл и униатскую церковь (впервые упоминается в 1618 году), а его младший сын, исполняя волю отца, жертвует в 1648 году на постройку картузии – пустынь Святого Креста.
А.Р. не опровергает мои «две распространённые в отечественной печати неточности». Надеюсь, что отныне берёзовский кляштор и его законники – монахи будут писаться только своим именем – картузы, а не картэзианцы. Но сына Льва – Казимира Леона Сапегу – А.Р. продолжает именовать фантомным Казимиром Львом. Вынужден повторно и подробнее объяснить особенности морфологической структуры и этимологии имени в русском языке, на котором пишет мой оппонент. Русская форма имени была по существу «церковнославянской» (т.е. из алфавита семитов-арамейцев, а собственно «славянской» была руническая глаголица) формой, которая отражала поздневизантийское, а не классическое написание и произношение, на основе которого – обычно посредством латинского языка – формировалось соответствующее имя в западноевропейских языках, т.е. греческие имена по-русски передавались путём простой транскрипции и никогда не ,переводились, за исключением всего трёх случаев: Леон и Лев (греч. лат. Lео, Leon), Феофил и Боголюб, Федот и Богдан. Таким образом, в русском языке, Леон – транскрибированная форма имени существует самостоятельно, наравне с переведённой формой этого же имени – Лев. Т.е. имя сына Льва по-русски звучит и пишется, как Леон, по-белорусски – Лявон. Очевидно, что игнорирование особенностей языка существенно удлиняет (во времени) труд «серьёзных историков», не изменяя его содержания. В 1681 году римский Папа Иннокентий ХI высказал замечательные слова: «картузы – не реформаторы, потому что ничего не деформируют». Духовное влияние монахов было так велико, что российские власти изменили название города вместе с ликвидацией монастыря. Берёза Картузская стала именоваться Берёзой Казённой. Два разнонаправленные исторические пути, а третий путь – это забытьё. Казённый дух той Берёзы ещё слышен в тяжёлых испарениях канала Кречет. Как часто непонятное, оболганное с детства, кажется нам маргинальным, серым и неинтересным. Но, остановившись у руин, невольно задумаешься о том, кто такие картузы. Не правда ли, господа исследователи, есть над чем подумать?
В. Т.
16. 09. 2002 год.
Литература:
1. М. Popowska “Rus dziejow kartuzji Bereskiej w latach 1648 –1831 г.”, Wilnо, 1938 г.
2. В. Ревеньска «Берёза Картузская. Избранные места из антропогеографии местечка», 1933 год.
3. N. Orda “Album widokow historucznuch Polski”, Gdansk, 1991 год
4. В. Чаропка. «Уладары Вяликага княства», Мінск, 1996 год.
5. Сб. «Мистическое богословие», Киев, 1991.
Сообщений в данной дискуссии
Просмотреть тему | Ответить | В начало | Предыдущее | Следующее
|
