Панславист Лев Сапега
|
 Берестье. Фрагмент гравюры Э. Дальберга. 1657. |
Принято считать, что у знаменитого канцлера Великого Княжества Литовского (ВКЛ) было две резиденции: Слоним и Ружаны. Однако по праву третьей его резиденцией можно считать и Брест, где в своем дворце Лев Сапега работал над знаменитым "Статутом ВКЛ", в предисловии которого имеется его запись: "Пісан у Берасцю лета ад нараджэнья сына Божего 1588 месяца декабря, 1 дня." Не жалел канцлер средств на украшение любимого города - построил в нем "касцёл св. Ганны і св. Яна (аа. бернардынаў) і касцёл Сэрца Ісуса (аа. езуітаў), над якім супраць усіх канонаў быў усталяваны герб рода Сапежанскага, услаўленага Андрэем Рымшам"[22].
Для того чтобы раскрыть панславистскую деятельность Льва Сапеги, необходимо рассказать об истории возникновения самого панславизма. На наш взгляд, зародился он в Чехии во время правления короля Карла I (1346-1378)[15], которого современники называли "славой славянства".
 Папа Пий II. |
В то время "Папа Николай V создал в Риме центр науки, искусства и философии, где активно проявил себя кружок Виссариона. Вокруг Виссариона группировались деятели культуры из восточных, а также латинских стран, многие из которых впоследствии стали выдающимися представителями западного гуманизма"[35, с.133]. Никейский митрополит Виссарион (1403?-1472) поддержал в 1439 году Флорентийскую церковную унию, стал кардиналом католической церкви. Знаменитый философ–платоник Виссарион содействовал избранию выдающегося итальянского гуманиста Энеа Пиккаломини (1405-1464) римским папой под именем Пий II. Деятельность Виссариона лежит в основе яростной антитурецкой борьбы пап Николая V и Пия II. Судьба славян особенно была близка Пию II, который, будучи в свое время папским легатом в Чехии, написал "Богемскую историю", а в своих географических трудах описал жизнь славян ВКЛ.
 Король Владислав III Варненчик. |
В кружке Виссариона получила дальнейшее развитие "паннонская теория" происхождения славян, поскольку в его окружении, наверно, считали, что судьба славян решается на Балканах. Такого же мнения придерживались и польские короли, под руководством которых была создана особая ягеллонская модель панславизма. В конце XV века в государствах, в которых правили короли из династии Ягеллонов, жили поляки, чехи, словаки, большая часть восточных славян и значительная часть южных. А польский король Владислав III погиб, освобождая болгар, в 1444 году, сражаясь с турками под Варной.
Выдающийся польский историк-хронист Ян Длугош (1415-1480) создаёт теоретическую базу для ягеллонской идеи, развивая легенду о трёх братьях: Чехе, Лехе и Русе. Кстати, Длугош помогал великому философу-гуманисту Николаю Кузанскому (1401-1464) создать знаменитую карту Европы, на которой были обозначены ВКЛ и все славянские государства.
Николай Кузанский был близким другом папы Пия II и кардинала Виссариона, который воспитывал с 1465 года Зою (Софью) Палеолог, племянницу последнего византийского императора Константина XI, подписавшего в 1439 году Флорентийскую церковную унию. Историки не сомневаются, что Виссарион воспитывал её в униатском духе.
 Папа Сикст IV. |
Думается, что папа Сикст IV, мечтая о признании московской митрополией Флорентийской унии, дал Софье документы и рукописи, говорящие о давних связях Рима и Руси. Писатель и историк А. Бушков [3, с.52] указывает на некоторые косвенные доказательства того, что Русь приняла крещение из Рима: "Наличие в нашем Священном Писании Третьей Книги Ездры, которая присутствует лишь в Вульгате (Библии на латыни) - но не в греческом и еврейском вариантах Писания.
 Святые Кирилл и Мефодий |
Во время приезда Софьи Палеолог в Москву положение государства Ягеллонов было непростым: неудачная война с Московским государством, татарские набеги, постоянная опасность турецкой агрессии, внутренняя нестабильность... Православные в ВКЛ были недовольны тем, что не обладают равными правами с католиками. В среде православных интеллектуалов вызревала руськая идея - о создании на землях, с преимущественно православным населением, Великого Княжества Руського. Интересно, что пинского князя Наримунта в западных хрониках называли королем руським. Самым ярким проявлением руськой идеи в ВКЛ было провозглашение Свидригайло в 1432 году в Полоцке великим князем руським.
В 1440 году было восстановлено Киевское княжество, во главе которого оказалась династия Олельковичей. Во второй половине XV века наблюдалось интенсивное развитие Киева как торгово-экономического и культурного центра. Еще достаточно не исследовано такое интересное культурное явление как Олельковский ренессанс [9, с.84-107; 38, с.21-22]. Интересно, что вскоре Олельковичи стали править и в Пинске, где наблюдался также культурный подъем.
В конце XV века в Кракове сложился кружок гуманистов-интеллектуалов во главе с поэтом и историком Филиппо Буонаккорси (1437-1496), известным под именем Каллимах - воспитателя будущих польских королей Яна Ольбрахта, Александра и Сигизмунда Ягеллончиков. Выдающийся славист И. Голенищев-Кутузов [7, с.222] писал: "Филиппу поручались ответственные дипломатические миссии. Он побывал в Риме и говорил от имени польского короля перед венецианским сенатом. Каллимах считался в конце XV в. одним из лучших специалистов по "восточному вопросу" в Европе.
 Великий князь Свидригайло. Гравюра XVI в. |
Итак, краковские интеллектуалы уже тогда видели спасение Речи Посполитой в церковной унии. Русский историк П. Д. Брянцев [1, с.305-306] писал, что в 1498 г. православный митрополит Иосиф Болгаринович и католический епископ Адальберг под опекой великого князя Александра (воспитанника Каллимаха) начали активную деятельность, направленную на объединение православной и католической церквей на территории ВКЛ под властью папы римского. Отметим, что ближайшим соратником великого князя Александра и членом краковского кружка был Иван Семенович Сапега, младший брат прадеда Льва Сапеги. Историк Ю. Гаврилюк [41, с.36] пишет: "Иван [И. С. Сапега. – А. И.] правдоподобно связан с созданием первой типографии, издавшей книгу на кириллице. Украинский православный полемист начала XVII в. Захарий Копыстенский в своей "Палинодии" вспоминает первые издания кириллицей, литургические книжки, называемые "Триодями", находящиеся на Подляшье, на Бельской земле, в Боцьках, имении пана Богдана Сапеги, воеводы минского." Историк церкви Н. Чубатый [39] отмечал: "Сохранились доказательства про то, что в 3-й четверти XVI в. та ветвь (коденских) князей Сапег, которая позднее перешла было на протестантизм, а потом окончательно на латинство, все ещё держалась восточного обряда в единстве с Римским престолом. В нескольких приходах там аж до Брестской унии признавали единство Соборной церкви. На надгробиях этих Сапег возле Коденской церкви можно прочитать надпись, что они окончили жизнь в объединённой вере греческой". Но, что самое интересное, правдоподобно греко-католиком (или сторонником унии) был дед Льва Сапеги: " Іван Багдановіч браў на сябе абавязак пабудаваць царкву Святога духа ў Іказні (пад Браславам), у якой аднолькавае права на служэнне прадстаўлялася б "усім прэсвітэрам лацінскім і рускім, што кіруюцца другім лацінскім абрядам"" [4, с.3].
В то время, в 1518 году, в Москву приехал ученый монах Максим Грек, получивший прекрасное образование в Италии. Он по заданию Василия III занимался переводом греческих книг из великокняжеской библиотеки (либерии).
 Максим Грек. |
 Стефан Баторий. Художник М. Кобер. 1583. |
Следующее упоминание о библиотеке Ивана Грозного находим в хронике ливонца Франца Ниенштедта, который в ней писал, что в 1556 году некому пастору Иоанну Веттерману было предложено переводить книги из царской библиотеки, но он благоразумно отказался.
Символично, но через год родился Лев Сапега, который также занимался поисками таинственной "либерии" Ивана Грозного. Умный и высокообразованный Лев Сапега сделал блистательную карьеру при дворе короля Стефана Батория, пытавшегося реанимировать ягеллонскую идею, которая, по словам польского историка М. Тымовского [33, с.165], получила страшный удар в 1526 году под Мохачом, где в сражении с турками погиб молодой венгерский король Людвик Ягеллон. После чего южная политика польских Ягеллонов стала более реальной и прагматичной: была направлена в сторону Молдавии для установления контроля над важным торговым путем из Черного моря в Балтийское – по рекам Днестр и Висла. Однако Стефан Баторий решил вначале сделать упор на восточную внешную политику: вернуть захваченные Московией земли, что, конечно, импонировало молодому Льву Сапеге, который происходил из смоленских бояр.
В феврале 1584 года польский король отправил Сапегу, в качестве посла, в Москву. Его заданием было решение вопросов, возникших после установления Ям-Запольского перемирия. Со временем Сапега становится руководителем московской политики Стефана Батория. Польский историк Г.Люлевич [44, с.85] пишет о Льве Сапеге: "Принадлежал тогда к кругу людей, формировавших политику Речи Посполитой относительно Москвы и одновременно был доверенным исполнителем королевских планов в этой области. Был к тому же привлечен для реализации проекта заключения унии между двумя государствами, хотя в замыслах Баторию его [Л.Сапеги. - А.И.] удаление московской стороной давало удобный предлог для объявления войны".
"У 1587 годзе, страціўшы свайго галоўнага абаронцу Сцяпана Батуру, Сапега разам з тым адчуў, што надышоў час, калі ён самастойна можа вырашыць два самыя істотныя для сваёй краіны пытаннi - абараніць незалежнасць Вялікага Княства ад Польшчы і пашырыць сферу свайго ўплыву на Масковію. Прычым, адным крокам - стварыўшы федэрацыю Польшчы, ВКЛ і Маскоўскай дзяржавы з адзіным каралём (Вялікім князем). Абраць каралём ён прапанаваў цара Фёдара Іванавіча, паколькі быў упэўнены, што той ніколі не будзе займацца праблемамі Вялікага Княства, ніколі не пакіне спадчынны трон у Маскве і не рызыкне паехаць у Рэч Паспалітую. Такім чынам, абранне цара Фёдара адначасова гарантавала Вялікаму Княству першынство над Польшчай і пазбаўляла ад пагрозы з усходу. Пры гытым рэальная ўлада заставалася ў руках самога Сапегі. (...) У 1589 годзе Сапега быў прызначаны канцлерам і цяпер мог у шчыльную заняцца падрыхтоўкай да падпісання уніі (пагаднення аб саюзе, аб’яднанні дзяржаў). Разам з тым, Сапега разумеў, што час патрабуе навых падыходаў і сродкаў. У выніку пры двары караля Жыгімонта была заснавана сакрэтная школа па падрыхтоўцы шостай калоны, якая павінна стварыць у Маскве спрыяльныя ўмовы для прасоўвання на расейскі трон "свайго" цара, які і падпісаў бы унію. Плёнам гэтай працы стала з’яўленне двух Ілжэдзмітрыяў" [11]. В то время ходили слухи-шутки, что во дворе Льва Сапеги стоял настоящий инкубатор для Лжедмитриев.
Таким образом, уже к концу XVI века канцлер ВКЛ ведет настоящую панславистскую политику. Под влиянием чего? Попытаемся ответить на поставленный вопрос. XVI век - бурное время, особенно в Речи Посполитой: борьба разных религий, культур и идеологий. Именно в XVI веке в ВКЛ зарождается литвино-балтская идея (Альбрехт Гаштольд, Мельхиор Гедройц, Михалон Литвин, Августин Ротондус...), получили дальнейшие развития руськая (Константин Острожский, Федор Скумин-Тышкевич, Олельковичи, братья Зизании...) и славянская (Лев Сапега, Николай Гусовский, Гальяш Пельгримовский...) идеи, не говоря уже о польской.
 Петр Скарга. Портрет неизвестного художника XVII в. |
Непоследнюю роль в формировании панславистских взглядов Льва Сапеги сыграла и антимосковская, и антитурецкая политика Стефана Батория. Наверно, не случайно то, что король основал в Вильне академию, где Петр Скарга стал ректором, а Лев Сапега и его потомки щедро финансировали ее. Русский историк М.Коялович [17, с.182] писал: "Широкая задача наметилась в его жизни [Батория. – А.И.], еще когда он был седьмигородским князем, - это борьба с турками. Борьбой этой занят был тогда и папа. Её легче всего и можно было начать во имя латинства. Иезуиты оказывались самым пригодным орудием к возбуждению латинских сил и объединению их для борьбы с турками. Поэтому Баторий сразу обнаружил расположение к иезуитам, обласкал их, содействовал им в распространении их училищ, даже возвел их виленское училище на степень академии, несмотря на упорное сопротивление литовских государственных людей".
 Стефан Баторий основывает Виленскую академию. Художник В. Смаковский. |
Думается, что не только в Италии, но и в Речи Посполитой знали хорватскую литературу приморского города-республики Дубровника, находившегося на самом переднем рубеже борьбы с турками. Так, в историческом труде " "Аб паходжанні і поспехах славян" (1532) Вінка Прыбоевіча сцвярджалася думка пра еднасць усяго славянскага роду - ад Адрыятыкі да далекай Масковіі, чым абуджалася славянская самасвядомасць, умацоўвалася думка пра брацтва і адзінства ўсіх славянскіх плямёнаў.(...) Асаблівай папулярнасцю сярод лацінскіх паэтаў Далмацыі канца XV - пачатку XVI ст. карыстаўся Ілія Црыевіч (Э.Л.Цэрвін, 1463-1520) вучань буйнага гуманіста Папонія Леты (заснаваў універсітэт у Рыме).
 Город Дубровник (Хорватия). |
Дубровницкий историк, бенедиктинский аббат Мавро Орбини (?-1614) в 1601 году напечатал книгу "Царство славян", о которой хорватский славист Н. Решетар [24, с.212] пишет: "(...) главной мыслью является желание показать, насколько были сильны и славны древние славяне, что все славяне составляют один великий народ: среди своих современников и соотечественников (автор) пользовался большим успехом, пробуждая в них сильное национальное самосознание и чувство солидарности с остальными славянами". Думается, что Лев Сапега был знаком с произведениями Орбини и его предшественников. Отметим, что Орбини писал о поляках, как о первом народе среди славян, подыгрывая панславистским настроениям могущественного Сигизмунда III.
Стоит вспомнить и то, что в 1522 году в Риме была создана Николаем Гусовским по заказу римского папы Льва X знаменитая поэма "Песня о зубре", которая имеет ярко выраженный антитурецкий и прославянский характер. А поручил поэту написать поэму его опекун, известный дипломат Эразм Тёлек, бывший в свое время членом краковского кружка Каллимаха и другом Ивана Семеновича Сапеги.
Лев Сапега был доверенным лицом королевы Анны Ягеллонки, которая дала ему в 1590 году в пользование село Блудень Брестско-Литовского уезда и другие владения.
 Конный портрет Сигизмунда III |
 Царь Борис Годунов. |
Доктор философии и богословия Петр Аркудий был после учителем в Бресте - в первом униатском училище ВКЛ, для которого король Сигизмунд III пожаловал два села Жидичинского монастыря - Торокань и Лесень. В награду за учительство Аркудий вскоре получил во владение село Торокань. В 1612 году он отдал село униатскому митрополиту Иосифу Рутскому, который позже основал там знаменитый базилианский монастырь. Может, и Аркудий был причастен к его основанию? Так вот, этот ученый монах Петр Аркудий вместе со Львом Сапегой упорно искали в Москве библиотеку Ивана Грозного.
И.Стеллецкий в своей книжке "Мертвые книги в московском тайнике" [29, с.123-124] писал: "Они долго и тщательно выпытывали всякими способами у русских книжную тайну, и вот что они писали о своих достижениях своим адресатам в один и тот же день, 16 марта 1601 г., съехавшись в Можайске под Москвой.
"О греческой библиотеке, - писал Аркудий кардиналу [Сан-Джорджо. – А.И.], - о которой некоторые [...] подозревают, что она находится в Москве, при великом старании, которое мы употребили, а также с помощью авторитета г. канцлера, не было никак возможно узнать, чтобы она находилась когда-нибудь здесь. Ибо когда г. канцлер спросил первых сенаторов, есть ли у них большое количество книг, то москвичи, имея обычай обо всем отвечать, что у них его великое изобилие, и здесь сказали, что у них много книг у патриарха, а когда спросили, какие книги, сказали: псалтыри, послания, евангелия, минеи и вообще церковные служебные книги; когда же г. канцлер настаивал, есть ли у их великого князя греческая библиотека, они определенно отрицали существование таковой.
Я также спрашивал в доме не малое число из стражи (свиты) своей, через переводчика, а также многие греки по происхождению, служащие князю, мне говорили, что, по правде, нет такой библиотеки. И я считаю весьма правдоподобным, ибо если московиты исповедуют сохранение греческой религии, то тем не менее они во многом отличаются от нее, а в нравах расходятся со всем светом.
Не могу поверить, чтобы император греческий, миновал латин, образованность и светскость которых были отлично засвидетельствованы, пожелал бы прибегнуть почти к варварству.
Затем, известно, что и ученые и значительные греки того времени, как Феодор Газа, Аргиропуло, Трапезундский, Хризолора и другие подобные, имели убежище в Италии.
Так и брат императора, именующийся этим титлом деспота, несет с собой главу славного апостола Андрея и с нею уходит в Рим.
То же сделали во время папы Льва два брата Ласкари, Мазуро и другие ученые люди.
 Книжные лавочки на Спасском мосту в XVII в. Художник А. Васнецов. 1916. |
Далее, в то время великий князь Московский не был в таком величии, как можно ясно видеть из истории, но был данник татарского хана, который недавно явился в те страны и навел ужас на Европу, и был данником со столь низким рабством, что выходил навстречу посланника ханского и предлагал ему пить кобылье молоко, любимое татарами, и, если посланник нечаянно проливал несколько капель, то (князь) собственным языком подлизывал их в знак почета и страха. Кроме того, обыкновенно постилали соболий мех, на который посланник становился, читая письмо своего государя, а Московский государь обязан был давать людей, даже когда хан воевал против христианских князей.
Первый освободился от такого рабства Иван Васильевич, который впервые, для защиты от татар, воздвиг крепость Московскую, которая все же (вся уже?) была устроена в 1491 г. неким Петром Антонием Солярием, миланцем, как явствует из надписи латинскими буквами над воротами той крепости. И Константинополь был взят также в то время. Так как же правдоподобно, чтобы император греческий вверил драгоценные вещи или библиотеку подобному государю, который жил в столь вечном или постоянном страхе? Отсюда я думаю, что добрая часть греческих книг в то время была перенесена (!) в Италию , в особенности, что Сикст IV, который подвигнут кардиналом Виссарионом и был его прелатом в более скромном положении, по убеждению сего кардинала собрал или, по крайней мере, в великой степени увеличил библиотеку Ватиканскую, которая называлась также Сикстинскою. Не без причины написан в ней кардинал Виссарион... "
Лев Сапега в свою очередь тоже докладывал: "В деле светлейшего кардинала Сан-Джорджо, возложенном на достопочтенного Петра Аркудия, - справиться у москвичей о некоей греческой библиотеке, - я приложил в этом деле крайнее старание, но, как слышал от самых главных сенаторов, никакой такого рода библиотеки в Москве никогда не было.
Сначала-то они, по своему обычаю, хвастали, что очень много греческих книг у их патриарха, но когда я тщательнее настоял, то определенно отрицали, чтобы у них была какая-либо знаменитая библиотека, ни какие-либо греческие книги, кроме немногих церковных, как, конечно, псалтырь, книга посланий блаженного Павла, евангелий и других этого рода. Ибо в Москве нет никаких общественных школ и академий, а знающих греческий язык, как следует, не находится совсем, или очень мало, да и то перебежчики".
А. Глухов [6, с.129] так комментирует письмо канцлера: "В том же духе высказался и Лев Сапега: он шел даже еще дальше, утверждая, что в Москве библиотек вообще нет, за исключением немногих церковных книг. Это было, конечно, несправедливо и оскорбительно. Достаточно сказать, что за одну лишь середину XVI века на Руси были изданы историко-литературные своды, начато книгопечание, в это время работали крупные книжные мастерские, велась книжная торговля". То есть библиотеки в Москве тогда были. Но почему Сапега скрывал это? Наверно, знал, что его корреспонденция проглядывалась, и решил показать соглядатаям, что отказался от поисков.
Что же Аркудий и Сапега надеялись найти в царской библиотеке? Думается, что не только документы, касающиеся возможного крещения Руси Римом, но и об униатских традициях в ВКЛ. Последние документы тогда же искал на территории самой ВКЛ митрополит Ипатий Потей. "Больш таго, уніяцкую ідэю Кіеўскі мітрапаліт імкнуўся абгрунтаваць навукова-гістарычнымі метадамі. Ён адшукаў дакументы, якія сведчылі пра даўнія уніяцкія традыцыі беларуска-ўкраінскай праваслаўнай царквы, у прыватнасці пастырскае пасланне Кіеўскага мітрапаліта Ісідора, удзельніка Фларэнційскага сабора 1438-1439 гг., якое сведчыла пра прыхільныя адносіны апошняга да уніі. Копію гэтага паслання Пацей у 1602 г. даслаў канцлеру Льву Сапегу. (...) У 1605 г. Пацей апублікаваў на беларускай і польскай мовах знойдзенае ім у Крэўскай царкве пасланне Кіеўскага мітрапаліта Місаіла, якое таксама сведчыла пра імкненне праваслаўнага кліра і свецкіх асоб да уніі з рымскай царквой у другой палове XV ст." [20, с. 32].
Уже несколько веков историки пытаются разгадать тайну самозванца Лжедмитрия I. Нас же интересует, прежде всего, вопрос: какое отношение имел Лев Сапега к появлению самозванца? Великий русский историк С. Соловьев [28, с.392] писал: "Как бы то ни было, если заподозрить кого-нибудь из вельмож польских в подстановке самозванца, то, конечно, подозрение прежде всего должно падать на Льва Сапегу; но можно ли заподозрить одного частного человека в начинании такого дела? Гораздо более основания заподозрить могущественных тогда в Польше иезуитов, которым появление самозванца, как орудия для введения католицизма в Московское государство было очень нужно;
 Лжедмитрий. Портрет начала XVII в. |
Сходную с С.Соловьёвым точку зрения имеет и современный русский писатель-историк Э. Радзинский [23, с. 153]: " Речь Посполита была подготовлена к приезду Отрепьева – "Дмитрия" канцлером Львом Сапегой, с которым бояре вошли в сношения ещё в бытность его в Москве. Именно потому, согласно польским источникам, после посещения Москвы мудрый канцлер вдруг изложил удивительный план: уничтожить опасную Русь руками самозванцев. Но Лев Сапега не сыграл до конца свою роль – знакомство "Дмитрия" с Мариной поставило во главе заговора Юрия Мнишека, которого Сапега и презирал, и ненавидел. Потому-то канцлер становится вначале противником "Дмитрия", объявляя его слишком жалкой кандидатурой, чтобы ставить на карту отношения с могущественным Годуновым...". Позволим себе в одном не согласиться с уважаемым писателем. На наш взгляд, не планировал Лев Сапега никакого уничтожения Московского государства, а собирался руками самозванцев осуществить дело всей своей жизни - унию двух государств. Исследователь Г. Турович [32] высказал интересную дискуссионную мысль, что идею о самозванце Сапега взял в книге английского посла в Московии Д. Флетчера "Об государстве Российском", изданной в Лондоне в 1591 году. Похоже, что тот же Г. Турович под псевдонимом Leod написал интересную и толковую книгу "Яснавельможны пан Леў Сапега", в которой дает [43, с. 127] пять польских источников, указывающих на канцлера как на крестного отца Смуты. Leod отмечает [43, с. 128], что белорусские историки А. Грицкевич [10, с. 106], И. Саверченко [27, с. 55] и В. Чаропка [36, с. 400] как-то неумело пытаются защитить Льва Сапегу от обвинений, выдвинутых С. Соловьевым. Действительно, на сейме 1605 года Лев Сапега осудил поддержку похода Лжедмитрия I на Москву. Какие еще причины могли вызвать это осуждение, кроме указанных Радзинским? Во-первых, канцлер прекрасно понимал, что борьба за государственную унию непроста и длительна, поэтому нужно завуалировать на время свое непосредственное участие в подготовке Лжедмитрия I, чтобы иметь некоторую свободу маневра. Во-вторых, он опасался, как мы думаем, за сохранность библиотеки Ивана Грозного, в которой видел мощное подспорье в деле католизации Московии.
Прошло несколько десятилетий после Смуты и уже другие униаты безрезультатно пытались проникнуть в библиотеку Ивана Грозного. Среди них были ученик Аркудия, грек Паисий Лигарид и хорватский панславист Юрий Крижанич, который призывал царя Алексея Михайловича к войне с Турцией. Они уже и не могли найти библиотеку Ивана Грозного, которая, на наш взгляд, была уничтожена по приказу Федора Годунова перед входом Лжедмитрия I в Москву или позже в смутные годы, чтобы не досталась полякам.
 Владислав IV. Художник П. Рубенс. Около 1624. |
После неудач с двумя самозванцами Лжедмитриями Лев Сапега в своих панславистских планах делает ставку на юного королевича Владислава. Во многом благодаря усилиям канцлера в августе 1610 года Владислав был провозглашен московским царем. К сожалению, шапка Мономаха так и не была надета на голову королевича. Но Сапега делал все, чтобы его ученик оказался на московском троне: в 1618 году склонил Владислава идти маршем на Москву для получения законной короны.
В 1621 году королевич участвовал в знаменитой Хотинской битве, где гетман Ходкевич разгромил турок. Наверно, в то время, под влиянием Льва Сапеги, королевич разрабатывает фантастические панславянские планы: захват Крыма, разгром Османской империи и освобождение балканских славян, и передачу их в религиозное подчинение римскому папе. Новая уния? Владислав даже мечтает об освобождении Иерусалима от неверных.
 Альбрехт Станислав Радзивилл. Картина XVII в. |
В конце статьи остановимся на загадке, связанной с родом Сапег. Почему в их владениях появился монастырь такого экзотического и загадочного католического ордена, как картузианский? Исследователь Т. Габрусь [5, с.58] пишет: "Каталіцкі манаскі ордэн картэзіянцаў (ці картузаў) адзін з самых старажытных: ён заснаваны св. Бруна ў 1084 г. у пустэльні Шартроз (Cartusia), размешчанай у гарыстай мясцовасці каля Грэнобля. Статут ордэна, прыняты ў 1134 г. і зацверджаны ў 1170 г., быў самым строгім з усіх каталіцкіх ордэнскіх статутаў. Ен патрабаваў зарокаў самотнасці і маўчання, абавязковых заняткаў духоўным удасканаленнем, малітвай, пакаяннем, а таксама фізічнай працай, асабліва перапісам рукапісаў, доглядам саду, вырошчваннем лекавых раслін. Картэзіянцы значна абмяжоўвалі сябе ў ежы. У іх не было агульных памяшканняў для трапезаў. Манах-самотнік атрымліваў прадукты праз асобую адтуліну з двума паваротамі (каб ні з кім не сустрэцца) і рыхтаваў сабе ежу сам. Выходзіць за межы кляштара маглі толькі лічаныя асобы, што займаліся гаспадарскім забеспячэннем. Строгасць статуту зрабіла гэты ордэн адносна нешматлікім". "(...) картузы - норманнская ветвь католического ордена Св. Бенедикта. Это - медитирующие монахи-отшельники, врачующие больных. Основатель картузий, ордена монахов-мистиков, - Св. Бруно (Brunnon) из Кёльна. Официально Бруно – профессор Реймского университета – канонизирован не был. Но римский Папа Леон X в 1514 г. разрешил его культ в созданном в конце XI века "Cartusian order", а с 1623 г. его культ распространился на весь Костел" [31]. Бенедиктинцы, известные своей миссионерской деятельностью, принесли христианство в Северную Европу, распространили кирилло-мефодиевское христианство в Восточной и Центральной Европе. Интересно, что они преподавали древнее греческое богословие. В XIV веке в Польше появилось два бенедиктинских монастыря церковнославянского обряда: около 1385 года в Олеснице и около 1390 в Кракове. Польский историк М. Поповская [45, с. 49] отмечала: "Орден св. Бруно по своему характеру принадлежит к типу, немногочисленного, созданного на Западе во время его тяжёлой борьбы с набегами диких орд, к типу, в котором соединяются ростки западного ценобитизма [совместное проживание монахов. – А.И.] и эремитизма [отшельничество. – А.И.] Востока, и основателем которого, как известно, есть св. Бенедикт из Нурсии (480-543), создатель славного бенедиктинского монастыря в Монте-Кассино". На первый взгляд, картузианцы наиболее подходят для унийной работы, так как их орден соединял в себе черты западной и восточной церквей.
 Березовский картузианский монастырь. Гравюра неизвестного художника. |
Принято считать, что Берёзовский картузианский монастырь основан в 1648 году Казимиром Леоном Сапегой, сыном великого канцлера. Однако, есть сведения, что основан кляштор раньше:
Выскажем следующую гипотезу: в 1618 году Лев Сапега или основал картузианский монастырь, или сделал попытку его основания. Как раз перед этим в 1617 году греко-католический митрополит Иосиф Рутской основал униатский монашеский орден: базилианский. При подготовке к созданию нового ордена митрополит вначале пользовался советами босых кармелитов, но всё же основную помощь оказывали иезуиты, они даже участвовали в конгрегациях базилианского ордена, но с правом совещательного голоса [25, c.26]. Можно предположить, что Лев Сапега, учитывая вышесказанное, пригласил монахов-картузов в недавно приобретенное местечко Березу, находившееся как раз в центре окружности, по которой располагались крупные базилианские монастыри: Кобринский, Тороканский, Лещинский, Бытенский, Жировичский и Лысковский. Возможно, Лев Сапега ещё спутал Св. Бруно из Кёльна со Св. Бруно из Кверфурта (в монашестве Бонифаций), активно крестившего пруссов, литовцев, ятвягов и т.д. А по заданию великого князя Владимира Святославовича крестивший также печенегов. А может, и саму Русь?
 Казимир
Леон Сапега. Гравюра П. Ландри. 1663. |
Мы уже говорили об особом отношении Льва Сапеги к униатской церкви: канцлер даже признал мученика Иосафата Кунцевича патроном своего рода [21, с.126; 34 с. 27]. Льва Сапегу, Иосафата Кунцевича, Ипатия Потея и Иосифа Рутского нужно считать невольными создателями белорусской нации. Если не они, то церковная уния и не была бы создана, и не выжила бы. А предки белорусов и украинцев остались бы в едином языковом, религиозном и культурном пространстве, и со временем сформировалась бы единая русинская нация.
Украинский историк и философ П. Кралюк [18, с.174] пишет:
 Лев Сапега. Портрет XVII в. |
Однако в начале XVII в. это поле начинает разрушаться. Украинская и белорусская нация все больше и больше дистанцируются друг от друга. Определяющим фактором украинского нациогенеза в то время становится казачество и, соответственно, поддерживаемое им православие. Для белорусов же казачество выступает в целом как чужое явление. Тут вместо традиционного православия утверждается уния. И можно говорить, что уния в то время становится важным фактором нациогенеза белорусов".
Александр Ильин
|
