Дывин - древний языческий религиозный центр Западного Полесья

Дывин (Дивин) - небольшой городок (официально село) на юге Кобринского района Брестской области. К 1446 году относится первое упоминание о Дывине в летописях. В 1546 г. - Дивинская волость Брестского повета ВКЛ. В 1566 году в нем 184 дворов, рыночная площадь, 5 улиц. В 1642 году город получил Магдебургское право.

Археологические находки на берегу озера Любань вблизи Дывина, говорят о том, что ещё в 2000 г. до н.э. здесь жили люди, имеются следы поселения времен бронзового века. Однако систематических раскопок, по имеющимся сведениям, здесь не проводилось.

* * *

Прежде всего, обращает на себя внимание название городка. "Дивы" - так у древних славян назвались их боги. Впрочем, похожим образом называли богов и литовцы. Отсюда можно предположить, что Дывин был славянским или славяно-балтским религиозным центром. Есть ли этому другие подтверждения кроме названия городка?

Название озера Любань показывает, что оно могло быть одним из мест, где происходил обряд умыкания невест. Озера с подобными названиями в славянских землях встречаются повсеместно. Примерно в 20 км к юго-западу от Любани располагается озеро Любомель. Еще дальше на запад, возле тех мест, где происходило знаменитое Грюнвальдское сражение, известно Любеньское озеро. Разумеется, озера, где происходило подобное сакральное действо, должны были считаться священными.

Но это не все. Анализ топографии окрестностей Дывина также подтверждает данное предположение. В нашем распоряжении имеется подробная карта польского военного ведомства [смотри сайт Archiwum Map WIG - Dywin].

Наиболее интересен восточный берег Любани. Там находится урочище Крывошин. Именно там были сделаны упомянутые выше археологи- ческие находки.

Топография Крывошина не стандартна для этих мест. Прежде всего, привлекает взгляд своеобразный амфитеатр, обращенный к озеру. Его "трибуны" имеют общую длину в два с лишним километра, они круты и возвышаются над окружающей местностью на пять, местами на десять метров. Они похожи на крепостные валы. Высшая точка амфитеатра высится над урезом воды в озере на 15 м. Для здешних мест высота феноменальная. Два высоких холма, словно две башни, высятся в центре амфитеатра. Проход между ними подобен воротам города.

У нас, к сожалению, нет данных о том, являются ли эти "валы, башни и ворота" лишь произведением природы, или к обустройству места приложили руки люди. Однако если все указанное великолепие является природным феноменом, то это только должно было утвердить древних в том, что данное место создано богами, и должно быть им посвящено.

Топоним Крывошин также имеет отношение к языческой религии. Известно, что словом "криве" древние литовцы называли жрецов. Очевидно, литовское "криве" имеет общий корень со славянскими "крывь", "кровь". Таким образом, можно предположить, что Крывошин - капище, где приносились кровавые жертвы богам.

Однако только ли капище? За валами (может быть, искусственными) этого амфитеатра могло располагаться целое городище. Возможно, здесь находилось древнее поселение Дывина. На данную мысль наводит также название села на западном берегу озера, как раз напротив амфитеатра - Зазерие (Заозерье). Надо понимать это так: для большинства дывинцев того времени это селение было "за озером". Во всяком случае, сегодня этого сказать о нем нельзя: сегодняшний Дывин и Зазерие оба находятся к западу от озера. Быть может, Крывошин является лишь вторым названием древнего Дывина?

Современный Дывин находится посреди болотистой равнины - всего на 2-3 метра выше уреза воды в Любани. По сравнению с возвышенным Крывошином место можно назвать гиблым. И от озера далековато, а ведь обычно люди в первую очередь стараются селиться на берегу реки или озера. Возникает вопрос, что могло заставить жителей перенести свой город, свои жилища?

Первое, что напрашивается: после принятия христианства люди не захотели жить на месте принесения кровавых жертв. Однако исторический опыт свидетельствует, что в подобных случаях христианские священники, напротив, стремились на месте капищ строить свои храмы, чтобы предотвратить рецидивы языческого поклонения.

Вторая версия: город заставили перенести завоеватели. Проживание покоренных в укрепленном природой и людьми Крывошине могло внушать им опасение. С запада, как уже сказано, Крывошин прикрывает озеро, с севера подступы к нему закрыты огромным непроходимым болотом, которое поляки на карте обозначали как Bagno Dubowe. С юга тоже болото. Подойти к Крывошину можно только с востока, однако для этого необходимо совершить длительное и опасное обходное движение по лесам и болотам. Штурм "стен и башен" Крывошина с востока мог быть сопряжен с большими потерями нападающих, а полная блокада урочища возможна была только очень многочисленным войском.

Эту версию отчасти подтверждает и анализ топонимики. Болота в здешних местах часто носят название Псярня. Но почему же Псярня? Обычно у славян "псами" и другими презрительными прозвищами называли врагов, но чаще все-таки "псами" (псы-рыцари, пся крев, паса вьера и т.д.). Любимым военным приемом славян было заманивание в болота. Поглощая тела врагов, болото становилось их могилой, а могила в свою очередь всегда носит имя того, кто в ней лежит. Так что и Псярня, скорее всего, является могилой каких-то врагов.

* * *

К какому времени может относиться гипотетическое перенесение Дывина из урочища Крывошин? Имеются следующие варианты. Если причиной перенесения было принятие христианства, то это X-XI века. Если причина - готское завоевание, то это II век нашей эры. Это могло быть также аварское завоевание VI века. Возможно, это были сарматы или еще более древние завоеватели (допустим, кельты-киммерийцы).

В последнем случае можно объяснить, почему в Крывошине были пока найдены только следы поселения бронзового века. Но поскольку систематических раскопок в Крывошине еще не было, нельзя утверждать, что в этом месте ранее не было поселения времен железного века или даже средневекового. Такое удобное место не могло бы пустовать в течение тысяч лет.

Однако в каком бы веке ни происходило переселение, оно в любом случае было делом славян, которые если и унаследовали топонимы от каких-то предшественников (балтов или кельтов), то происходило это, что называется, по прямой линии. То есть славяне должны были долгое время жить бок о бок со своими гипотетическими предтечами и полностью унаследовать не только их топонимику, но и их табу на заселение удобного для жизни урочища Крывошин.

Впрочем, возможно никаких предшественников и не было. У Геродота упоминаются некие невры, которые могли жить в Полесье за несколько веков, а то и за тысячу лет до нашей эры. В так называемом списке племен и народов Баварского Географа ("Descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubii") упоминаются некие неруяне (Neriuani), имевшие 78 городов (городищ). Этноним определенно по форме славянский и определенно схожий с этнонимом "невры". О том, что Полесье и прилегающие к нему территории могли быть областью расселения неруян, свидетельствуют такие значимые топонимы как Нарев (река) и Наровля (город в восточном Полесье), расположенные, скорее всего, на границах расселения указанного этноса.

В книге о доисторической истории славян, которую автор данной статьи готовит к публикации, на основе лингвистического и топонимического анализа доказывается, что в начале нашей эры славяне и балты составляли единое этническое целое, которое, скорее всего, носило общее название венеды (венеты). У них был общий язык, походивший в большей мере на литовский. Дело в том, что летто-литовские племена, осевшие в одном из самых глухих углов Европы, по-видимому, в большей мере сохранили древний архаический строй речи. Литовский язык больше, чем любой другой европейский язык похож на санскрит, священный язык индоариев. Славяне, которые, по-видимому, больше путешествовали, в большей мере обогатили свой язык заимствованиями. Но в древности они, как и литовцы, говорили по-венедски. Литовские топонимы, которые встречаются практически до самого Черного моря, на самом деле, тоже являются общевенедскими.

Невры были одним из главных венедских племен. Они были расселены этническими островами на огромных пространствах Центральной Европы вплоть до устья Рейна.

В Бельгии междуречье Лиса и Самбры (древней Сабы или Савы) они были со времен Юлия Цезаря известны под именем нервийцев (нервов). О массовом расселении протославян в тех местах свидетельствуют названия древних городов, показанные на карте Галлии известным германским историком Густавом Дройзеном. Например, у слияния Мозеля и Рура указан город Mederiacum (Медеряк, Междуречье). Ниже него по Мозелю еще один такой же топоним - город Blariacum (Бларяк, Благоречье). Далее Vodgoriacum (Водгоряц, Подгорице), Viroviacum (Вербячье), Camaracum (Комарики, Комарно). Наконец, Bagacum (Богачи, Богачье, Божачье, Божичи, Богово) - столица, также, видимо, и религиозный центр племени белгских нервиан.

На территории современной Австрии (римская провинция Норик) те же невры были известны под именем нориков (нарцев). В "Повести временных лет" Норик указан как прародина всех славян. Славянские топонимы в большом количестве встречаются не только в Норике-Австрии, где потомки славян живут до сих пор, но и в Швейцарии и Северной Италии. Об этом пишут, в частности, в своих работах словенские историки и лингвисты Йожко Шавли и Матей Бор.

У Геродота указано, что невры проживали на юге вплоть до верховьев Тиры (Днестра). На север их владения могли простираться до рек Нарев и Нерис.

* * *

Как ни странно, период расцвета Дывина как религиозного и политического центра местных славянских племен мог относиться к временам иноплеменного владычества. Это вытекает из местоположения Дывина. Город всегда находился в стороне от главных, наиболее удобных, торговых путей, в первую очередь в стороне от "Янтарного пути" с Балтики на Черное море. Вариантов этого пути в то время, очевидно, было два: Южный Буг-Горынь-Припять-Ясельда-Нарев-Висла и Южный Буг (Днестр)-Западный Буг-Висла. Однако с приходом завоевателей, которые стремились взять под контроль Янтарный путь, торговые пути поневоле должны были сместиться на менее удобные и более длинные маршруты.

Маршруты по Днепру были, вероятно, опасны из-за волока на Днепровских порогах, где купцов всегда могли поджидать степные разбойники. Этот путь на Балтику был также более длинным и менее цивилизованным по сравнению с путями через земли дулебов. Последнее обстоятельство затрудняло снабжение караванов продовольствием. Однако уже на Ясельде купцы опять выходили на торговую торную дорогу, Дывин при этом опять оказывался в стороне.

При каких условиях могло случиться, что Янтарный путь, пусть на относительно короткое время, мог пройти через Дывин? Это могло случиться, если завоеватели сумели бы взять под контроль торговый путь по Ясельде.

Какие именно завоеватели: готы или авары? Скорее всего, речь может идти только об аварах. Готы владели всем течением Вислы, и их флотилии невозможно было обойти ни по какому мыслимому речному маршруту. Болота и реки не могли быть защитой их от викингов. Они могли занимать любые важные стратегические пункты на торговых путях. После изгнания готов в V веке славяне, видимо, одни контролировали "Янтарный путь" от моря до моря. Но в VI веке сюда пришли конные кочевники авары.

Вот, что сказано в "Повести временных лет":

"В те времена существовали и обры, воевали они против царя Ираклия и чуть было его не захватили. Эти обры воевали и против славян и притесняли дулебов - также славян, и творили насилие женам дулебским: бывало, когда поедет обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу трех, четырех или пять жен и везти его - обрина, - и так мучили дулебов. Были же эти обры велики телом, и умом горды, и Бог истребил их, умерли все, и не осталось ни одного обрина. И есть поговорка на Руси и доныне: "Погибли, как обры", - их же нет ни племени, ни потомства".

Вообще информации об аварах сохранилось сравнительно немало. Но мы не будем здесь описывать их историю. Интересующиеся могут обратиться к трудам одного из самых серьезных исследователей истории Аварского каганата венгра Иштвана Эрдели. Укажем только на одно обстоятельство.

"Авары.... В период своего наивысшего могущества границы Каганата простирались от Эльбы до Альп, и от Причерноморья до Адриатики. Каганат, используя союзников и вассалов, стремился усилить своё влияние на Дону и Балтике, пытаясь нажиться не только за счёт войн и дани, но и таможенных сборов. Из исторического прошлого Пруссии известны дерзкие попытки аваров при помощи немногочисленных конных отрядов закрепить за собой даже доходные места добычи янтаря".

Точка зрения, приведенная в "Википедии" достаточно распространена. Источником сведений о пребывании аваров в Пруссии является "Прусская хроника" Симона Грунау. Из приведенной цитаты следует, что авары так и не смогли установить своей власти в дельте Вислы, что не удивительно для непривычных к корабельному делу всадников.

Однако, если авары доходили до Балтики, они могли доходить и до Северо-западного Полесья. Есть серьезные археологические доказательства этого события. Как сказано, авары победили разрозненные силы славян. Их наступление началось в годы большой засухи, поэтому пострадали даже такие глубоко упрятанные в болотах города нервян, как Хотомель, не говоря о таких более доступных городах червян, как Зимно [Ф.Д. Климчук "Полесский топоним Загородье". Интернет-сайт "Загородье"]. В обоих этих местах археологи обнаружили следы пожаров и наконечники аварских стрел.

Авары стремились "нажиться за счет таможенных сборов". Следовательно, они могли попытаться установить свою таможню на важном торговом пути, шедшем от устья Вислы до устья Днепра, промежуточным пунктом на котором было Западное Полесье.

Если это так, то наиболее вероятным местом расположения аварской таможни в этом районе на основании анализа топонима можно считать Кобрин. Почему авары не поставили своей таможни в Берестье? Вероятнее всего, конные авары предпочитали останавливать купеческие караваны на сравнительно малых реках, где для этого можно было обойтись без лодок. Одна их таможня могла располагаться в верховьях Буга, а другая должна была перекрыть пути по Припяти-Ясельде.

Поскольку им приходилось одним небольшим конным войском контролировать сразу тричетыре ветви этого пути, предпочтительнее было расположить лагерь-таможню в равном удалении от каждого из них. Кобрин непосредственно контролирует путь по реке Мухавец. В пределах одного конного перехода находится другой путь вдоль Ясельды. Южнее примерно на таком же или чуть большем расстоянии путь через Свитязь.

На присутствие в этих местах авар, может быть, указывает само название города Кобрин. Считается, что оно происходит от имени некоего вождя по имени Кобр или Одр (некоторые полагают, что это кельтское имя). Не исключая того, что в свое время кельты жили в этих местах в самой глубокой древности, позволительно заметить, что авары побывали в этих краях значительно позднее, почему их топонимика имела больше шансов на сохранение. Особенно в отношении названий населенных пунктов.

Авары (в ПВЛ - "обры") для сбора торговой пошлины могли заложить крепость или просто укрепленный лагерь (по-аварски "хринг") на известном торговом пути.

Можно предположить, что существовали тесные взаимоотношения между славянами и аварами. Воины хринга собирали дань продовольствием, брали заложников. Очевидно, здешние славяне вынуждены были сами довольно часто ходить в лагерь к аварам. И тогда они, вероятно, говорили друг другу, что идут "к обрину". Отсюда и могло появиться название поселения "Кобрин". Возможно, кто-то сочтет это толкование слишком простонародным. Академик Трубачев считал топоним Кобрин родственным топониму Брно в Моравии. Однако если отбросить тот факт, что и Брно вполне могло быть аварской крепостью, то единственным подходящим значением слова "Брно" с точки зрения славянских (в том числе чешского) языков могло быть "оборона" (то есть крепость). В таком случае название Кобрин должно было происходить от выражения "к обороне". Но это толкование является вряд ли менее "простонародным", чем первое. Впрочем, если искать здесь собственно аварские корни, само по себе слово "Кобрин" несколько созвучно слову "хринг". Сближение могло бы идти по следующей цепочке: хринг - кхрин - кхфрин - кофрин - коврин - Кобрин. Проще всего, однако, получается по народной этимологии.

Несомненно, далеко не все славяне покорились обрам. В наиболее труднодоступных заболоченных районах конные авары не могли навязывать своей тактики. Это должно было давать славянам перевес в бою и возможность сохранить независимость. К таким районам, несомненно, могли относиться окрестности Дывина.

Однако должны были быть и экономические предпосылки для сохранения своей независимости. И они были. Беспошлинно провезти грузы тоже можно было лишь через районы, расположенные вдоль реки Пина по маршруту Пинск - Малорита - Западный Буг. Данный маршрут как раз и должен был проходить мимо Дывина, благодаря чему тот, конечно, должен был приобрести важное торговое и политическое значение. Возможно, позднее (в какой-то засушливый год) авары все-таки захватили Дывин-Крывошин и заставили его жителей переселиться.

* * *

Сходным образом, то есть путем превращения важного торгового и политического поселения в религиозный языческий центр, шло, очевидно, и развитие других славянских городов, носящих сходные названия. Речь идет о городах Девин в Чехии и Словакии. В меньшей степени это касается городка Девин в Южной Болгарии, который получил свое значение и "божественное" имя не как торгово-транзитный пункт, а благодаря целебным источникам.

Если же взять древний словацкий Девин, то он располагался на труднодоступной скале у слияния Дуная и Моравы. Место, которое древним людям так же, как и Крывошин, казалось посвященным богам, было отличным пунктом для контроля над торговыми путями. О том, насколько важным оно являлось, свидетельствует то, что в нескольких километрах от Девина находится столица Словакии Братислава.

Древний чешский Девин располагался согласно хронике Козьмы Пражского в черте современной Праги. И это тоже свидетельствует о его торговом значении.

Однако в той же хронике говорится о том, что Девин (пражский) получил название не от слова "див (дэв)" - языческий бог, а являлся поселением амазонок. Действительно, у славян (единственных среди европейских народов) термин для обозначения бога и для обозначения девственницы практически совпадают. В большинстве случаев этимологию различить трудно. И у нас нет прямых причин отвергать версию Козьмы Пражского.

Имеется лишь одно косвенное соображение о том, что это могло быть не совсем так. У Козьмы Пражского сказано, что его Девин находился на холме на расстоянии звука рога от Вышеградской скалы. Единственным подходящим местом для него оказывается знаменитая Виткова гора. Обратим внимание, что слово "вит" входит в имена языческого бога Святовита-Ругевита. Главное святилище этого бога располагалось на острове Рюген в городе Аркона на полуострове Витт. Несомненно, культ этого бога моряков, пиратов и купцов должен был распространяться вдоль речных торговых путей от Прибалтики до Праги. И, возможно, именно на Витковой горе располагалось местное капище этого бога.

Впрочем, были ли боги пражского Девина мужского или женского рода, не столь уж важно. Обожествление женского начала встречается повсеместно у всех народов. Вот, что пишет по этому поводу автор капитального труда "Язычество славян" Борис Рыбаков:

"Обpащает на себя внимание обилие священных гоp с названием "Девичья", "Девин". Они pаспpостpанены по всемy славянскомy миpy, и неpедко с ними связаны очень давние pитyальные тpадиции. Таковы, напpимеp, Девин в Пpаге над Влтавой, Девин в Хебе, Девин в Мимоне, Девин на p. Дые близ впадения Моpавы в Дyнай (все в Чехии) (Kalandra Zavis. Ceske pohanstvi. Praha, 1947, s. 367-369). К этомy пеpечню следyет добавить Девин на Дyнае в Словакии, где дpевний кyльтовый центp в наши дни пpевpатился в место национального певческого пpаздника, собиpающего любителей песни со всей стpаны. Есть гоpа Девин и в Болгаpии, южнее Пловдива. В Пpиднепpовье в качестве пpимеpа можно yказать Девичью гоpy близ Смоленска, Девичью гоpy в Тpиполье со святилищем пеpвых веков н.э. и Девичью гоpy в Сахновке на p. Роси, где до сих поp на веpшине гоpы стоят тpи памятных кpеста. В центpе Девичьей гоpы в Тpиполье находился жеpтвенник-печь с девятью полyсфеpическими секциями; число девять в сочетании с женским наименованием священной гоpы может наталкивать на мысль о девяти месяцах беpеменности. Сочетание "девы" и идеи плодоpодия, выpаженной в сpоке беpеменности, не должно нас смyщать, так как и дpевние богини плодоpодия, и хpистианская богоpодица именовались девами. "Девичьи гоpы" сохpанили очень дpевний, общий всем славянам кyльт женского божества".

Любопытно, что Дывин Кобринский не упомянут в приведенной выше цитате из книги Рыбакова. Если Рыбаков и держал этот пункт на примете (об этом нам неизвестно), он мог считать его центром почитания нескольких богов. Среди них мог быть и женский культ. Например, Дивия, упомянутая у Нидерле (Niederle L. Slovanske Starozitnosti, s. 165-177). О том же говорит и название озера Любань.

Украинский исследователь Степан Наливайко в своей статье "Слідами древлянсько-сіверської легенди // Українознавство, № 1/2008" также делает анализ этимологии происхождения топонимов типа Дивин, Девлин и так далее. Он отождествляет Дивию с индийской богиней Кали. Это вполне очевидно, поскольку славяне, как и индийцы, входят в одну языковую группу и у них, несомненно, было общее языческое прошлое. К сожалению, Наливайко так же, как и Рыбаков, не упоминает в своей статье о Дывине, расположенном в Брестской области.

Был ли Дывин Кобринский центром почитания исключительно Дивии-Кали? Нам известно, что богиня Кали требовала человеческих жертв, но они приносились, однако, без пролития крови - жертвы душили. В то же время не известно также, чтобы славяне приносили кровавые жертвы какому-либо женскому божеству.

Топоним "Крывошин" говорит о принесении кровавых жертв, то есть о почитании какого-то мужского божества, подобного Перуну или Святовиту, покровителю воинов и купцов. Дэви означает на санскрите "богиня", однако дэва - бог мужского рода. Див или дэв славянской мифологии также является мужским божеством.

* * *

В заключение считаю необходимым привести одну мысль Рыбакова, которую считаю ключевой в методе исторического исследования, примененном в данной статье:

"Тщательно и шиpоко собpанные названия ypочищ во всех славянских землях могyт дать в бyдyщем значительно более полнyю каpтинy pаспpостpанения тех или иных божеств, чем та, котоpая создается по кpайне фpагментаpным письменным источникам".

Александр Козинский